Подошла моя знакомая, и мы с ней разговорились. Ее звали Хэфнер, и она работала техником на фабрике.
— Кто это? — спросила девушка.
— Кое-кто из Сенара, — ответил я. — Точнее, некая Рода Титус.
— И солдаты! — заметила Хэфнер.
— Да, и они немного нервные. Но так уж заведено в их государстве.
— Что вы говорите? — перебила нас Рода Титус. — Я слышала свое имя, значит, вы рассказываете обо мне. Я требую перевести слова.
— Она злится, — сказала Хэфнер все на том же домашнем языке. — Может, она все время сердится?
— Наверное, — предположил я на том же диалекте. — Скорее всего это все из-за сенарской системы иерархии. Каждый в какой-то степени не в себе, ему запрещает поступать таким или иным образом закон или человек высшего ранга.
— Интересно, — отметила Хэфнер. Потом почесала переносицу, что означало замешательство. — А как насчет верхушки иерархии?
— Есть там один такой. Он совсем чокнутый, — сообщил я. — Несмотря на то, что выше него никого нет, он подчиняется долгу и обязанностям. Их предпоследний правитель не смог исполнять свою роль с должным почтением к закону, и его свергли.
— Вы обязаны говорить на нормальном языке, — снова вмешалась Рода Титус. Она размахивала перед собой руками, что придавало ее словам патетический оттенок. — Как дипломатический представитель Республики Людей Сенара я настаиваю на проявлении уважения ко мне в соответствии с моим статусом!…
Она повернулась к начальнику своей охраны, но, думаю, даже он не решился бы убить человека только за то, что тот говорит на родном языке.
— Она злится, — заметила Хэфнер, — и все же ничего не предпринимает. Что-то не дает ей выплеснуть эмоции.
— Да, это забавно, — согласился я, — они с молоком матери впитали подчинение иерархическим установкам.
— Чудные! — удивилась девушка. Некоторое время она переваривала информацию. — Зачем человеку сдерживать чувства? Это совершенно точно вредно для здоровья.
Она начала хихикать над абсурдностью такого предположения.
Рода Титус вдохнула несколько раз, успокаиваясь.
— Вы заставляете меня вернуться домой и доложить об оскорблении посольства. Игнорируя меня, вы игнорируете весь народ Сенара! Оскорбляя меня, вы оскорбляете сенарцев!
При этих словах Хэфнер откровенно рассмеялась.
— С чего бы это? — вопросила она на общем языке, который на самом деле знала даже лучше меня. — Они все сидят у тебя в животе? — И расхохоталась над собственной шуткой.
— Рода Титус, — обратился я к послу, — как я могу обидеть весь народ Сенара? Тогда мне пришлось бы несколько месяцев бродить по всей вашей стране, оскорбляя каждого в лицо.
Рода Титус молчала. После короткой паузы она сумела выговорить:
— Вы просто издеваетесь надо мной.
Ее лицо помрачнело. Охранники топтались на месте, не зная, что предпринять.
Хэфнер стало скучно. Она пробилась сквозь ряды солдат, беспардонно распихав их локтями, и пошла заниматься своими делами. Я пригласил Роду Титус следовать за мной в спокойное место, где она сможет выполнять свои обязанности.
Титус прошествовала в указанном направлении, ее лицо пылало от гнева. Охрана, выстроившись в цепочку, протопала за женщиной, чеканя шаг. Мы добрались до угла комнаты, который делила со мной Турья. Я сбросил ботинки, потом сел по-турецки на широкую кровать.
Рода Титус стояла уставившись на меня, охрана сгрудилась позади. Некоторое время мы оба молчали, затем ее прорвало:
— Что это значит?!
— Рода Титус, попытаюсь объяснить вам здешнее положение вещей. Существует работа, которую надо выполнить, занятия распределяются компьютером — не человеком, заметьте. Так случилось, что дипломатом назначили меня. Но мне это все не сильно нравится. Я разговариваю с вами только потому, что того требует наряд. И вскоре после того, как рабочий день закончится, уйду к женщине, с которой встречаюсь.
Рода Титус не знала, что ответить.
— Вы собираетесь бросить нас здесь? И что же нам делать? Куда идти?!
— Я должен вам подсказывать, чем заняться? Вы сами не знаете, чего хотите? — усмехнулся я, поражаясь нелепости концепции.
— Может, вы хотя бы выделили мне положенные дипломатические покои?
Я пожал плечами:
— Будьте моей гостьей, вам дадут койку в общежитии. Ваши люди там, конечно, все не поместятся, но они всегда могут сами построить себе палатки снаружи.
Если такое возможно, я бы сказал, что, она разозлилась еще больше. Женщина огляделась, осматривая комнату. Кругом стояли койки; лампы, прикрепленные к потолку, отбрасывали круги света, который рассеивался ближе к выходу. Как обычно, днем многие кровати были заняты. В тишине слышались неразборчивые стенания парочек, занимавшихся любовью. Рода Титус наклонила голову, не в силах распознать звуки, и только шестым чувством понимая, что они оскорбительны для чистой, благонравной женщины.
— Вы предлагаете мне, — проговорила она с видимым усилием, — остаться… здесь?
Я пожал плечами и практически решился бросить на сегодня работу и просто-напросто уйти. Мне уже начинало надоедать возиться с сенарским послом.
— В одном здании с… мужчинами?
— Можете пойти в женское общежитие и попросить кого-нибудь уступить вам место, — посоветовал я. — Но тогда придется оставить ваших солдат снаружи.
— Я ожидала увидеть специально подготовленные дипломатические апартаменты, — закричала вдруг она, буквально завизжала. — Мои личные помещения!
Заметьте, речь Роды Титус просто перенасыщена притяжательными местоимениями: «моя миссия», «мои люди» и даже «моя страна». Ерунда какая-то — считать, что тебе принадлежит вся страна, без исключения. Но сенарке не дано было понять комичность ситуации.