Соль - Страница 58

Теперь уже никто в Сенаре не спал, улицы запрудили напуганные граждане. Я вернулся в свои частные апартаменты, рассудив что ни одно из официальных зданий не могло служить защитой от взрыва. Мои заместители настояли на тщательной проверке миноискателями даже этой квартиры и выпустили меня из автомобиля только после того, как саперы дали добро. Оттуда я произнес пару речей для телевидения, стремясь успокоить население.

Несмотря на гнев, вызванный изуверскими действиями алсиан я все же гордился своими людьми. К армейскому начальству постоянно обращались добровольцы, желавшие помочь, — заметьте, именно добровольцы! Люди были счастливы работать без всякого вознаграждения, очищать улицы от осколков камня вытаскивать пострадавших из завалов. Госпитали ввели специальную систему стандартизированной платы за лечение в знак уважения, даже несмотря на то, что их доходы сразу же значительно снизились.

К утру желания сенарцев стали совершенно ясными. Возмездие. Нападение на наш город, надругательство над лучшими зданиями (памятниками, символизировавшими гражданскую цельность и гордость нашей нации) — такое не прощается.

На рассвете я собрал совет из высших офицеров, заседание затянулось до вечера. В углу помещения, где проходил совет, стояло несколько мониторов, отражавших на экранах шок, в который теракты повергли ведущих теленовостей, а также ужас всего мира перед действиями террористов.

Нации Галилеи точно так же, как и мы, пребывали в праведном гневе. Наши южные союзники внушали доверие, потому что их общества основывались на тех же твердых принципах, что и наше. Но реакция на последние события со стороны северных поселений была, пожалуй, слишком сдержанной. В их новостях событие осветили, но при этом не расставили четких политических акцентов. К тому же создалось впечатление, будто теракт никоим образом не касался персидских наций.

Тогда мы связались с дипломатами северных государств — я лично разговаривал с агентом Конвенто, — но нас встретили пустые взгляды и подозрение в фальсификации событий в интересах одного Сенара. Они много говорили, в основном что-то по поводу недоказанности вины алсиан в совершенных преступлениях; но правда была в том, что северные государства боялись сенарской империи и готовились сделать все, что угодно, лишь бы помешать увеличению нашей власти и силы.

Я знаю, как трудно понять страх, который зарождается в сердцах менее удачливых и преданных Богу наций при виде нашего процветания, нашей близости к Всевышнему. Горький урок в политическом смысле. Но дело состояло вот в чем: Конвенто и Смит меньше всего интересовались, кто прав и кто виноват в произошедшем (а что может быть хуже террористической акции против невинных?), их больше занимали политические маневры.

Замечательно, подумал я тогда. Одни так одни. Мне казалось, что и Конвенто и Смит недооценили нашу силу воли, но к данной проблеме мы вернемся позже.

Я позавтракал и сменил мундир перед возвращением на совет высших офицеров. Очень важно создать правильное впечатление. Я мельком взглянул на свое отражение в отполированном камне коридора, ведшего в комнату для совещаний: пуговицы блестят как маленькие факелы, темно-синий контур мундира плавает в поблескивающем пространстве зеркала. Душа мгновенно зарядилась гордостью и уверенностью.

В таком состоянии я открыл военное совещание. Возможно, вам это покажется проявлением тщеславия, но постарайтесь все же понять. Как человеку, посвятившему жизнь его величеству Миру, мне сложно решиться на развязывание войны. Трудно заставить воевать людей, у которых есть семьи, дети, преданность Богу… некоторые из них ведь наверняка умрут. Это жизненная необходимость, праведное дело, но лидер тоже только человек — и при этом человек, умеющий чувствовать чужую боль. В непростые времена мы доверяем вождю как исполнителю воли Господа, но все мы люди.

Тешу себя надеждой, что никто из присутствовавших на совете и не догадывался о моих сомнениях, они видели только твердую решимость. Пришло время действовать, а к действию я был готов.

Совещание стало жарким. Большинство людей не спали всю ночь, некоторые командовали войсковыми частями, пытаясь потушить пожар и спасти человеческие жизни. Я и сам плохо выспался. Первой реакцией воина всегда бывает активное действие, мне сразу же предложили осуществить контратаку Алса. Обоснование требования довольно четко озвучил юный офицер по имени Етс. Он утверждал, что алсиане предприняли против нас полноценный акт агрессии, и если мы не ответим подобающе, враг продолжит нападения. Наилучшим решением он считал немедленный удар по сердцу их города, который бы обезвредил неприятеля. Предложение приняли на ура.

Я подождал, пока утихнут радостные возгласы, и заговорил.

— Мои храбрецы упустили из виду специфику алсианской психологии. Анархисты не походили на людей, которые способны действовать сообща. Бомбы в наших домах заложили явно фанатики-одиночки, это всего лишь индивидуальный акт, а не спланированное военное действие. Конечно, мы должны ответить, но вначале необходимо тщательно продумать этот ответ. Нужно принять во внимание далекие перспективы, которые легко просматриваются позже, но на месте их может различить только весьма проницательный человек. Месть алсианам за их омерзительные теракты сейчас только вызовет одобрение южных государств; большинство жителей северных городов также расценят наши действия как справедливое возмездие. Но любая крупная военная акция на побережье Персидского моря обязательно вызовет страх у соседей. Они посчитают, что станут следующими объектами применения сенарской силы. Возможно — упомяну об этом, чтобы предотвратить гнев, который возникает при размышлении над данным вопросом, — возможно, именно такая судьба предназначена нашей великой нации: стать воплощением воли Господа на земле.