Соль - Страница 66

— Я уже восстановила бы кожу или хотя б начала это делать, только вот сенарцы разрушили больницу, — пожаловалась она.

Я предложил девушке немного водки, она выпила.

— В тот момент я была в женском общежитии, — рассказала Зорис. — Мылась в душе морской водой после работы. На моем теле, наверное, до сих пор остались соленые разводы, — горькая усмешка, — потому что они атаковали прежде, чем я смогла обдаться чистой водой. Скорее всего жидкость на теле и спасла меня, потому что когда из трубы перестала подаваться вода и я пошла к выходу из душа — огонь полыхал уже повсюду. Если бы я только намочила голову, у меня все еще оставались бы волосы. Такое странное ощущение — бродить среди огня, как бесплотный дух. Я даже не пыталась вдохнуть, иначе сразу же лишилась бы легких, и не задержалась там долго, иначе, несмотря на влажную кожу, обгорела бы до костей. Я шарахнулась назад, голова горела наподобие огромного факела, потом я упала навзничь, по счастью соскользнув как раз под поток огня. Он был прямо надо мной, как огненный потолок. Я запаниковала, наверное, потому, что начала метаться из стороны в сторону, и лужи в кабинке погасили мои волосы…

Я наклонился и поцеловал ее туда, где кожа оставалась чистой и нетронутой. Она ухмыльнулась.

— Ты займешься со мной сексом? — спросила девушка.

— Ты слишком обгорела, — ответил я.

Она кивнула:

— Слишком обгоревшая, слишком нежная кожа. Слишком противная.

— Да, — согласился я. — Может, потом, когда ты вылечишься.

Потом я пошел дальше, здороваясь с теми, кого знал хорошо, и разговаривая с теми, кого раньше видел только мельком. Затем взял иглопистолет и вышел наружу.

Уже стемнело, вечерний Дьявольский Шепот утих. Я отправился к своей машине под светом звезд и все еще тлеющих угольков, оставшихся от Алса. Ни один сенарский патруль мой автомобиль, по счастью, не тронул.

Я залез в кабину, завел машину и поездил немного по окрестностям, потом оказался на берегу моря и в конце концов припарковался у пещеры с выжившими алсианами.

БАРЛЕЙ

С Конвенто возникло больше осложнений, чем я ожидал.

Трудно сказать, в чем крылась причина: или они просто были слишком осторожными, или пороки алсиан каким-то образом уже успели заразить и эту нацию. В любом случае конвентийцы очень резко выступили против нашего нападения на Алс. Естественно, они испытывали страх.

Дипломат Конвенто, который проживал в одном из сенарских общежитий — его правительство вполне могло бы обеспечить ему достойное жилье, но предпочло особо не тратиться на своего представителя, — стал настоящей занозой для меня в первые дни войны.

К примеру, прилетела конвентийская делегация и начала добиваться личной встречи со мной. Когда я отказал им (а почему бы и нет — в конце концов, мне надо заниматься более важными делами руководства военными действиями), они создали целую серию клеветнических телепрограмм, транслировавшихся по всей Соли, где обвиняли сенарскую нацию в агрессии, попытках создать империю и даже — вы не поверите! — в геноциде.

Конечно, по последнему обвинению меня полностью оправдала история. Аалсиане слишком быстро для пострадавшей нации начали драться с дьявольской настойчивостью. Историкам следует спросить вдов и детей сенарцев, сражавшихся на войне и погибших от рук алсиан, действительно ли я подвергал геноциду эту порочную нацию. Следует спросить родственников невинных граждан, принесенных в жертву террористами.

Признаюсь, что вспылил тогда, что воспоминание о той ситуации до сих пор заставляет меня дрожать от гнева. Но никто не в силах заткнуть рот людям, заставить молчать злые языки.

Еще хуже обстояли дела с обсуждением проблемы действий в воздушном пространстве. Вполне естественно, что, лишив алсиан возможности вести террористическую войну, я должен был теперь держать самолеты над Алсом. Контролируя воздух, нужно следить за перемещениями врага на земле. К тому же командование разбило в южной части города, у берегов Персидского моря, лагерь, который также нуждался в прикрытии.

Но конвентийцы подвергли сомнению наши стратегические установки и заявили, будто сенарцы вторгаются в их воздушное пространство. Это полный абсурд! Мы находились почти в двухстах километрах от Конвенто… но они настаивали, что существовал некий «Северный альянс» (конечно, подобной официальной организации не было и в помине) и любое «вторжение» с Юга, которое затрагивало какую-либо часть территорий у моря, автоматически становилось «незаконным».

Конвенто бросил вызов нашему присутствию в Алсе, намеренно вмешиваясь в действия сенарского генералитета. Целых три беспокойных дня мы на военной базе в Сенаре не могли быть уверены, смогут ли наши пилоты удержаться от того, чтобы не открыть огонь по дерзким конвентийским самолетам. Последние становились все наглее и наглее, они повторяли фигуры пилотажа за нашими самолетами, имитировали атаку, сбивали воздушной струей. Все наши уговоры и жалобы пропадали даром, их просто игнорировали.

Они, естественно, просто провоцировали нас, пытаясь купить войну с Сенаром ценой жизни своих пилотов. В свете последних событий, конечно, алсианская атака застала всех врасплох и выбила почву из-под моих ног.

ПЕТЯ

Эскалация военных действий? Да, мы сделали именно это. Всего за несколько дней. Мы создали войну. Во время войны мало что создается, но многое разрушается. Глупая фраза, никак не связанная с действительностью.

Многие дни ушли на разговоры с людьми, достаточно здоровыми для того, чтобы воевать. Все пали духом, а я нуждался прежде всего в энергии. Но под депрессией всегда скрывается гнев, ведь что такое депрессия, как не подавленная злость? И народ обнаружил во мне, когда я говорил с ними, настоящий образец воина. Они вдруг поняли, что прислушиваются к моим планам, несмотря на угнетенное настроение.