Соль - Страница 81

Верю ли я ему? Какая разница. Мой мальчик, мой дорогой мальчик все равно мертв.

Но война должна продолжаться. Весь народ нельзя лишить свободы только из-за смерти одного, пусть величайшего в истории, человека.

Я приказал привезти тело Жан-Пьера домой и на собственные деньги устроил пышные похороны. Я проследил, чтобы его заключили в соляную глыбу. Он был героем! Тело героя нельзя просто закопать в компост, чтобы потом на нем росли какие-то овощи! Мои враги, в Сенаре, кажется, не могут никак понять это разделение людей: говорят, закон для всех один! Ирония судьбы! Кто защищал этот самый их закон, который они так превозносят? Именно он.

Я посещал его могилу сегодня утром, перед тем, как писать это.

Но горечь не покидает меня. Когда я думаю о толпах радостных сенарцев, которые собрались на церемонии при закладывании первого камня первого фундамента в нашем городе, меня шокирует и лично задевает слишком малое количество людей, присутствовавших на похоронах. Враги рассказывали мне, что многие не пришли в знак протеста против продолжения войны, против самого факта существования войны! Ложь. Как легко страшная болезнь разъедает тело политики. Но я все еще вижу небольшую группу истощенных, бледных людей у гроба, оскорбление для великого человека. Мало кто удосужился явиться, но те, которые все же пришли, носили такую ободранную одежду, что казалось, сами лохмотья выражали протест, а исхудавшие руки и ноги, опавшие, похожие на обтянутые кожей черепа, лица взывали к мятежу. Народ — это часть моего существа. Поэтому я не трону их. Но он все равно останется лучшим.

ПЕТЯ

Я умираю.

Теперь боль почти нестерпима, водка мало помогает. Но я боролся и продолжаю бороться.

Я стал тем, кого раньше презирал всем сердцем, и, кажется, поступил правильно, потому очень многие погибли. Теперь привычка командовать стала моей второй натурой, я спокойно говорю «владеть» и «иметь». Так и проходит война. Последние птицы умерли вчера. Лишь немногие сумели пережить сенарскую атаку, они сидели в маленьких клетках. Но и эти создания долго не выдержали. Последняя коноплянка потеряла все свои перья и в конце концов отказалась есть.

Многие люди мигрировали на северное побережье и прижились в какой-то мере в Смите. Меня это не касается. Некоторые остались с нами в горах. Но алсиане изменились, никто не похож на себя прежнего. Мы заразились иерархической заразой — или по крайней мере так мне показалось. Мужчины и Женщины живут парами, они остаются вместе во время вынашивания и рождения ребенка. Мне кажется, в этом все же есть что-то противоестественное.

Я боролся и боролся. Недавно у меня отказали ноги. Рак проник в лимфатические вены и узлы, а лечение не давало ожидаемых результатов. Руки все еще функционируют, но ноги увяли и почернели — может, даже больше от медикаментов, чем от самой болезни. Немного от меня осталось.

Несколько месяцев до операции ходить на ногах означало переживать муки агонии — казалось, что суставы наполнились кислотой. Конечности распухли и выглядели отвратительно. Теперь, после больницы, мои ноги привязаны к груди, я напоминаю маленькую аккуратную посылку и потому езжу на спине Гамара, моего старого друга.

Гамар — крупный мужчина, хотя сейчас и потерял большую часть волос из-за проклятой радиации. Но он до сих пор сохранил недюжинную силу и носит меня с легкостью, как рюкзак за плечами. Война окончательно сделала из меня талисман с магической силой, люди счастливы думать о себе как о моих подчиненных, моих созданиях.

Гамар, конечно, умер, но вы знаете об этом. Он носил меня по насквозь простреливавшемуся пространству, а я командовал бойцами, указывая на одну из новых сенарских летающих машин.

Противник разработал скверную конструкцию. Аппараты взлетают, но потом садятся и остаются без движения, так что мы можем взобраться на них и уничтожить механизм. Однажды нам удалось провернуть такую операцию, а потом повторяли ее много раз. Мы отвлекали внимание неприятельских солдат от большой каменистой насыпи, а в это время еще один отряд алсиан пробирался туда обходными путями. Мои бойцы разрушили летающую машину, что было достаточно легко, потому что мы знали слабое место этих аппаратов. Но Гамар упал, вместе со мной на спине. Он получил иглу в легкое, сама по себе рана не была смертельной, но кровь проникла в его легкие, а потом в рот; она заполнила маску, и Гамар захлебнулся.

В другое время я стянул бы с него маску и позволил сплюнуть кровь и продышаться, потому что воздух в горах содержит не так много хлора. Но сегодня в атмосфере слишком много этого ядовитого газа: враг применял аппараты, которые выпускали его на поле боя. Их маски превосходят по качеству наши, и даже если сенарец теряет ее, у него остается вживленный носовой фильтр, так что они приноровились использовать хлор как оружие. Мы действительно теряли много людей из-за этой их тактики. С алсиан спадали защитные респираторы или маски наполнялись кровью, как у Гамара, или рвотой.

Дурацкая смерть.

Однако мы разрушили машину и убили много солдат, так что день, несмотря ни на что, удался. А Гамар умер, но я скоро присоединюсь к нему.

Каждый день, убивая очередного сенарца, я благодарю своего Бога за то, что он подарил мне еще один шанс отправить на тот свет больше врагов. И я уверен, что когда придет смертный час, в моем сердце будет только злость от того, что я не прожил еще один день и не убил еще кого-нибудь.

Нам удалось захватить еще три иглоружья и несколько тяжелых многозарядных пистолетов в том бою, в котором погибли Гамар, Капал и еще три человека из нашего отряда.